Дмитрий Бикбаев: "Попробую оправдать Орфея…"

[daily-news]

Журнал "Театральный мир"
Рубрика "Моя профессия"

- Дмитрий, каким вы видите сегодня современный театр? Какие задачи он ставит перед собой?
- В целом считаю, что тенденция в режиссуре – авангардистская. Во всяком случае, для меня очевидно одно – наиболее значимыми и яркими спектаклями становятся эксперименты и поиски. Это очень увлекательно сейчас работать в театре – каноны фактически отсутствуют, нет никаких правил. Все это дает энергию для творческого поиска, для формулирования вопросов посредством драматургии, в том числе классической, интереснейшими новыми средствами. И, что самое главное, зрительский интерес к театру как к таковому все возрастает. Люди хотят смотреть на людей, на те переживания и эмоции, которые все чаще нивелируются и не успевают проживаться в ритмах современной жизни. Несмотря на устойчивое убеждение, что якобы зритель перестает думать, реальные показатели зрительского интереса пока говорят о том, что зритель стремится и жаждет мыслей, знаков, подтекстов. Он хочет сопереживать и быть соучастником, и в этом плане, мне кажется, театр должен быть восприимчив и, отвечая на запросы, быть все откровеннее в том, что касается режиссуры.

- Как помогает актерский опыт в режиссерской работе? Как происходит перестраивание из одной роли (актера) в другую (режиссера)?
- Работа режиссера много сложнее, чем задача актера, что касается спектакля. Актеры ведь, как правило, эгоисты по своей сути, им прививают чувство коллектива, а режиссер обязан быть вдохновителем, подлинным создателем, воплощателем. Режиссер в ответе за все, в том числе и за актеров – с этим чувством ответственности мало кто может справиться. Спектакль вообще рождается из идеи режиссера. Если в момент создания спектакля у одного артиста что-то не будет получаться, это, конечно, будет трудностью, но преодолимой. Если же что-то не получается у режиссера – спектакля как такового не будет. Одно я могу сказать от себя наверняка – в случае, если я занимаюсь режиссерской работой над спектаклем, актерски в нем я участвовать не буду. Это невозможно, как мне кажется, режиссер должен быть самым строгим критиком собственной постановки и именно эта режиссерская обязанность, уверен, помешает полному раскрытию, освобождению в актерских задачах.

- В качестве режиссера вы поставили два мюзикла: в театре Et Cetera "Бункер свободы" и на сцене театра Луны "Царица ночи". В чем заключается специфика постановки мюзикла? Влияет ли жанр на сюжет и проблематику?
- Жанр формирует тот материал, в котором приходится работать, от него зависит финальное решение постановки. Приступая к работе над спектаклем или мюзиклом, я, прежде всего, обращаю свое внимание на суть, дух произведения. По большому счету, подход один – особой разницы для режиссера не вижу, его задача наиболее полно раскрыть предложенный к воплощению материал теми средствами, которые находятся в его распоряжении. Если говорить о двух мюзиклах, осуществленных мною в рамках международного проекта Nuckids, то следует уточнить, что заняты в них были непрофессиональные актеры – подростки, часть из которых граждане Вьетнама, Индии, СНГ, то есть люди с разными менталитетами. И одной из важнейших моих задач было найти подход к каждому из них и обеспечить комфортную социальную атмосферу для воплощения уже актерских задач. Мы затронули важные общечеловеческие ценности – порядочность, ответственность, чувство взаимоуважения, сплоченность и взаимовыручку посредством драматургии, в которой поднимались, в том числе, и остросоциальные вопросы.

- В премьерном спектакле "Шантеклер" по мотивам Э. Ростана вы играете главную роль. С какими трудностями вы столкнулись при работе над ней? Сколько времени потребовалось вам, чтобы уверено "сесть в седло" роли?
- В марте состоялась премьера этого спектакля, режиссером его является С. Б. Проханов, и на меня, как на исполнителя главной роли Шантеклера и как премьера театра, была возложена большая ответственность. Роль на самом деле не простая, в моем случае – все на сопротивлении, и в физическом плане выматывающая – очень много пластики, акробатики, опасных трюков, которые мы исполняем без какой-либо страховки. Подготовка шла в достаточно сжатые сроки, помимо большого объема текста, передо мной стояла задача достоверно отразить натуру и повадки петуха – с этой целью я много времени провел в зоопарке, наблюдая за реальными птицами. Несмотря на премьеру, я не могу сказать, что персонаж для меня стал полностью понятным, я продолжаю над ним работать.

- Сейчас вместе с Гульнарой Галавинской вы работаете над спектаклем "Орфей и Эвридика" по Жану Аную. В чем будет заключаться уникальность именно вашей постановки?
- "Орфей и Эвридика" в постановке театра Луны – это, прежде всего, сложнейшая для меня роль Орфея. Как и любая главная роль, она требует не только достоверного воплощения образа, но и собственного понимания, "прочувстования" материала. Пока еще идет работа над спектаклем, сложно загадывать. Я бесконечно благодарен режиссеру-постановщику этого спектакля Гульнаре Галавинской, как продюсер спектакля почти с закрытыми глазами доверяю ее таланту и творческому вкусу. Наша сценическая версия "Орфея и Эвридики" - это откровенный разговор со зрителем на тему экзистенциональной философии, о смысле бытия. Уже сейчас можно смело говорить, что выразительные средства, выбранные в этой постановке, позволят зрителю не только почувствовать себя наблюдателем, но и полноправным соучастником творческого процесса. В этом спектакле будет задействован сильнейший актерский состав – это и Ирина Линдт, и Дмитрий Бозин, и Анна Терехова, что само по себе позволяет нам рассчитывать на крайнюю убедительность и яркость эмоций и чувств, затрагиваемых в спектакле.

- Каким вы видите своего Орфея? Как лично для себя вы интерпретируете миф, положенный в основу?
- Каким? Конечно, неоднозначным, конечно, юным, но самое важное для меня, что, мне кажется, удастся оправдать его поступок. Да, он посмотрел на Эвридику, фактически лишив ее тем самым возможности жить, но почему он это сделал? Только ли ревность и неопытность – цена вопроса? Конечно, нет. Ответ так же непрост, как и драматургия Ануя. Мне кажется, я к нему пришел. Придете к нам в театр – увидите. Не все можно сформулировать словами.

- Какой из множества воплощенных на сцене образов вам ближе всего и почему?
- За время подготовки и последующего воплощения на сцене настолько сближаешься с каждым конкретным образом, что вопрос о том, какой из них ближе, становится неактуальным. Я дорожу каждой ролью, каждым образом – они мне как дети, в каждый из них я вложил немало душевных сил.

- Существует мнение, что каждый актер мечтает сыграть Гамлета… Осталась ли у вас роль-мечта или же вы воплотили все актерские и режиссерские амбиции в "Дориане Грее"?
- На данный момент меня больше интересует не конкретный образ, а актерская работа с разными режиссерами, с разными творческими подходами. Что касается режиссуры, то, конечно, самое важное – желание что-то сказать. А оно у меня никогда не пропадало и не пропадет, надеюсь. Во всяком случае, на данный момент мне предложили постановку как режиссеру, я приступлю к ней в сентябре – пока название раскрыть не могу. Что касается актерских планов – мне очень хочется танцевать. Больше ничего говорить не буду, но обещаю очередной творческий эксперимент, ибо тянуть с этим нельзя, ведь я уже не молоденький мальчик. И если не потороплюсь, то с рядом ролей и идей необходимо будет проститься.

- Правда ли, что у вас возникла идея поставить документальный спектакль о жизни Марины Цветаевой?
- Это была моя студенческая работа, мои размышления и зарисовка на тему конкретного периода в жизни великой поэтессы. И хотя она и вызвала большой интерес и некий резонанс, сейчас конкретных планов по воплощению у меня нет.

- Вы написали философскую книгу "Я. Смысл. Любовь". Был ли у вас опыт написания пьесы? Если да, то планируете ли вы дать ей сценическую жизнь?
- Во время учебы в ГИТИСе я плотно занимался драматургией, позднее написал инсценировку для спектакля "Дориан Грей", который вот уже два года идет в театре Луны. Помимо этого, вкладывал силы в драматургию двух мюзиклов – "Бункер свободы" и "Царица ночи", о которых мы говорили выше. Параллельно еще занимаюсь публицистикой – пишу статьи, в том числе на психологические темы.

- Как вы считаете, что делает искусство искусством?
- Искусство – это неосязаемое, то, что можно почувствовать, причем, на мой взгляд, настоящее искусство должно быть камертоном души. Искусство должно и давать смысл и, давая мысли, открывать их. Искусство должно быть как размышлением, так и средством борьбы. Для творческих людей, конечно, это сублимация, а для зрителей – возможность переосмысливать, задумываться, испытывать, ностальгировать и понимать. Любой предмет творчества, способный вызывать эмоции, безусловно, является настоящим искусством. Лично я за созидательное творчество, конструктивное, однако, я понимаю, что существует и деструктивное творчество. Тут каждый зритель и каждый творец решает сам.